Ко дню рождения Народного художника СССР , лауреата Государственных премий, Почетного гражданина города Ельца Николая Николаевича Жукова.

Детская тема – особая в творчестве художника.  «Я люблю искусство, а ребят люблю вдвойне»,- писал он. Соединение этих двух начал и удивительная способность войти в мир ребёнка, выхватить в нём главное и передать всё это на бумаге с необычайной лёгкостью и бесконечной искренностью дало потрясающий результат – сотни рисунков, изображающих детей. О том, что Жуков думал о детях и как их рисовал, рассказывают его дневники.

«Еще в то время, когда я был молодым человеком и думал о своей будущей семейной жизни, я не представлял полноты её счастья без детей. Я всегда считал, что дети приносят тепло дому, делая жизнь чище и человечней. Я не верил в пустые фразы богемных художников, проповедующих для успеха своего искусства одиночество, «свою свободу» и оправдывающих это тем, что якобы чувство любви и привязанности должно быть едино и нераздельно – оно должно принадлежать искусству.

Один мой товарищ сказал однажды: «Дети научили Жукова рисовать». Хотя это и было сказано в шутку, но имеет смысл. Это замечание моего друга я всегда вспоминал, когда мне приходилось рисовать то, что постоянно находилось в движении.

С 1943 года, когда в нашей семье родился ребёнок, я ежедневно все свободные минуты с увлечением рисовал малышку. В этих первых домашних  рисунках моё чувство художника было обострено новизной отцовского чувства, мне обязательно хотелось сделать рисунок похожим. Но, несмотря на мои старания, первые движения руки были грубыми и неопытными. Маленькие ребятки требуют особого рисунка – светлого, экономного, требуют бережных, ласковых прикосновений карандаша, когда рисуешь чуть дыша, и только со временем вырабатываешь гибкость руки, какую требует техника такого рисунка. Никогда раньше не умел я так усердно оттачивать карандаш, как научился это делать в те дни.

Какую бы модель художник не рисовал, он никогда так не бережёт выбранные им мгновения в выражении своего объекта, как это бывает, когда он рисует детей. Постоянная боязнь, что выражение ребёнка может исчезнуть, концентрирует волю художника, мобилизует его нервную энергию, обостряет зрение и потому одаривает работу чертами активного творчества.

Рисуя детей, художник всегда связан малым временем, время торопит и учит художника обобщению – этому непременному качеству  настоящего искусства. Овладеть этим трудно, как трудно бывает сказать самое главное коротко и ясно, сказать экспромтом, уложиться в секунды. Именно этому учат художника натурные рисунки ребят.

Дети это особый и большой народ, нужно научиться понимать их язык, уметь быть им нужным и интересным, быть другом, чтобы они доверились вам и впустили в тайник своей чудесной души.

Нельзя подменять содержание детской жизни, правду их существа придумыванием. В этом случае получается сюсюканье и нарочитость. Детская тема требует большой и настоящей любви, отцовского ко всем детям чувства художника, постоянных наблюдений, собирания фактов из жизни ребят, серьёзного к ним отношения.

У меня есть книжечка, куда я заношу свои наблюдения за ребятами. Часто этот материал имеет содержание разных подсмотренных детских сценок, а в другой части собираются мелочи, дополняющие ребячьи характеристики».

«Сила искусства – в жизненной правде, меткости характеристики, в психологической точности описываемых людей и явлений. Это касается и изображения детей. Я никогда не знал раньше, как резко отличаются характеры и интересы малышей разного пола. К примеру, если плотник будет к забору прибивать доску, то уж,  наверно, мальчонка будет интересоваться, как гвоздь заходит в дерево, но это же самое совершенно неинтересно будет смотреть девочке. Если девочка лет восьми-девяти с удовольствием будет стеречь коляску с младенцем, да еще при этом, как большая возьмёт номер «Пионерской правды», то мальчика такого возраста  уговорить на это весьма трудно. Если покупка перочинного ножа будет счастливым для него событием, то у девочки такая покупка не вызовет радости. Знание деталей и отношение ребят к ним позволяют художнику уверенней и острей решать детские темы».

«Как правило, дети, каких мне пришлось встречать, имеют все данные для отличного характера. Душевная мягкость, доброта, идущая у всякого здорового ребёнка от оптимистического восприятия мира, — характерная черта наших ребят». У меня есть рисунок «Обида проходит». В нём я хотел показать мимолётность обидчивости ребёнка, который, насупившись, уткнулся в стул и тут же, увлекаемый жаждой жизни, украдкой косится, позабыв свою обиду. Хорошее начало настолько активно  в ребёнке, что оно быстро гасит всякие недобрые инстинкты. С моей дочкой, когда ей было около двух лет, произошёл такой эпизод. Однажды за едой она расшалилась, мама легонько её за это наказала, и она в ответ закинула ножки на стол и совсем отказалась кушать. Эту минутную сцену каприза мне удалось набросать, назвав её «Чей характер?». После  этого случая при всяких попытках дочки к шалости я показываю этот документальный рисунок с надписью и каждый раз вижу благоприятную реакцию».

«Жажда видеть, рисовать ребят, наблюдать их жизнь с годами у меня не уменьшается, а, наоборот, усиливается. Наблюдения текущей жизни постоянно прибавляют новые темы, рождают новые творческие мечты – больше, чем я успеваю физически осуществить.

Несколько слов хочется сказать о  некоторых деталях в отношении родителей к своим детям. Родители, когда фотографируют детей, любят их пышнее приодеть, придать им торжественный вид. Часто, смотря на такие снимки, становится жаль, что из ребят уходит их характер, непосредственность поведения – на таких снимках они становятся кукольными, статично обозначенными в своём сходстве, но не одухотворённые с действиями своего я. Вот почему я всегда предпочитаю леечные снимки, снятые внезапно, фиксирующие живые, промежуточные движения ребят. Именно такой же принцип изображения я люблю в рисунках.

Естественно у многих может возникнуть вопрос: а как же художник формирует эти промежуточные движения? Такие мои рисунки как «Обида проходит» «Гости будут», «По секрету» и другие» в том же роде, делались так. Поступок или движение ребёнка, остановившие моё внимание, заносятся в начале в записную книжку, как мысль, о которой какое-то время я раздумываю, осваиваю её. И только после того, как я нахожу лучшее её применение у себя в рисунке, я пытаюсь возобновить это движение в натуре или при чьей-то помощи. С ребятами лет четырёх-пяти удаётся договориться о «позировании». Здесь большую роль (да простят меня педагоги) играют конфеты.

Часто приходится к одному и тому же рисунку возвращаться несколько раз. Психологическое состояние ребёнка всегда соответствует его физическому положению, поэтому художник, который дорожит этим чудесным свойством, должен развить в себе умение рисовать быстро».

«Детей, как я уже говорил, я начал рисовать в 1943 году, когда родилась дочь. Догодовалый период ребёнка очень трудный для изображения – все дети кажутся на одно лицо. Слишком малы величины, отличающие их, и поэтому глаз художника должен быть очень точным и натренированным. Мои начальные рисунки того времени очень слабые. Сейчас, через 25 лет, жизнь предложила мне продолжить наблюдения над ростом внука и пройти всё то, что было в жизни,  по второму кругу.

И хотя глаза мои уже в очках и нет прежней остроты  реакции в процессе работы, накопленный опыт позволяет делать рисунок сейчас острее, увереннее, лучше. И когда мне задают снова вопрос – какой рисунок я считаю лучшим, то, к счастью, я ещё имею силы надеяться и отвечать: «Тот, который я сделаю завтра»