Выпуск 1.
Их много – листов исписанных не всегда ровным мужским почерком. В них разное — мимолётные наблюдения, небольшие зарисовки, короткие сюжетные рассказы, повествования о поездках по стране, раздумья о жизни, размышления об искусстве и счастье творчества. Долгие годы Н.Н. Жуков делал эти записи. Писались они для себя, без расчёта на опубликование. Но на отдельные прочитанные в товарищеском кругу зарисовки обратили внимание журналы, и на страницах «Огонька», «Художника», «Советской женщины», Дружбы народов» и других изданий стали появляться литературные миниатюры Н.Н. Жукова. В советское время вышло и несколько книг, состоящих из автобиографических записей художника. Это «Дневник художника» (1967), «Счастье творчества» (1970), «Из записных книжек» (1976).
В книге «Счастье творчества», отрывки из которой мы хотим вам предложить, дневниковые записи публикуются частично. Они подобраны по тематическому принципу – отношение художника к искусству, его мысли о взаимосвязи искусства и жизни, рассказы о творческих поисках и находках. Записи художника пронизаны тонкой наблюдательностью, красочностью и образностью языка, искренностью и добрыми человеческими чувствами. Две грани таланта художника – рисунок и слово – оказываются схожими в ясности и прозрачности стиля, психологической проникновенности, отточенности образов, а изо всего этого складывается образ и самого автора, ведь всякое художественное произведение это и отражение образа своего творца.
Заметки об искусстве (из книги «Счастье творчества»).
«Когда художник становится художником? Как определить, в какой момент им овладевает жар призвания, при каких обстоятельствах он ощущает потребность переносить на чистый холст многообразную картину бытия?
Вероятно, в иных случаях художниками становятся, и тогда можно сказать, когда в них проснулся творческий дар, о котором они дотоле не подозревали. Но чаще всего художниками родятся и под влиянием впечатлений жизни с детских лет пытаются выражать то, что вырабатывает в ответ душа художника…
Окно моей комнаты выходило во двор и маленький садик. Чрез это окно я знакомился с миром и именно здесь полюбил смотреть, как кружатся за окном первые снежинки, как двор и сад становятся белыми, как вырастают на карнизе ледяные сосульки. В погожие дни я наблюдал, как солнце садилось за крышами домов, за рекой Вяткой, разбрызгивая золотые нити, которые потом были всюду. Я находил их пучки в зажжённой лампе, и в отражённом блеске стекла, и в утреннем луче, который проникал в мою комнату через дверную щель.
Восторг охватил меня. Когда в четыре года я впервые открыл коробку с красками. Я нашёл там круглое солнце и реку Вятку, зелень деревьев и цвет анютиных глазок, растущих под моим окном. Мне очень нравилось, как маленький диск краски растворялся и таял под мокрой кистью, а потом возникал в ещё более ярком виде на листе бумаги. Но мне всё же казалось, что за окном солнце блестит ярче, и я торопливо макал кисть в оранжевую краску. Когда сочная её капля растекалась в жёлтом кружке, мне на мгновение казалось, что солнце стало моим. Вот это и была первая радость искусства.
Большое волнение я испытал в ранние годы, знакомясь с картинами великих мастеров. Я не уставал поражаться чуду, когда передо мной проходили претворённые на холсте видения самой жизни. «Вот «Март» Левитана. Как правдиво блестит весенний снег, какой свежестью наполнен воздух! А как дьявольски здорово передано пространство! Так и хочется пробежаться по этому предвесеннему лесу, ломая ногой подтаявший лёд!
Как же добиваются художники такой силы впечатления? Вот это заставило меня пристально вглядываться в жизнь и в её отражение на живописных полотнах, сравнивать, сопоставлять, наблюдать. Так постепенно искусство становилось для меня смыслом жизни».
«Всё живое в искусстве извлекается из самой жизни пытливым и зорким взглядом художника. Иногда небольшая деталь, мелочишка преобразит всю картину, и часто именно эта деталь становится чем-то вроде маленького золотого ключика, открывающего потайную дверцу искусства.
Однажды мой сын играл с кубиками. Из продолговатых деревянных плиток он выкладывал разные фигуры. Я следил, как он ставит их на ребро по диагонали друг за другом, и думал, что он строит забор. Но когда последнюю плитку мальчик поставил на попа, забор превратился в поезд. Также немного нужно иногда сделать, чтобы изображение натурщика превратилось в живой образ. Пример. Художник хочет написать человека с чемоданом в руке, едущего в трамвае. Он обращается за помощью к натурщику: тот сразу же берёт чемодан, но так как дело происходит не в трамвайной толчее, а в мастерской художника, то он спокойно держит чемодан за ручку. Именно так, в таком виде, и изобразит его наблюдательный и малотребовательный художник. Но если перед работой с натурщиком художник запасётся наблюдениями действительности, то на картине, к примеру, появится такая деталь. Почти каждый, кто едет с чемоданом в троллейбусе, трамвае или метро, держит указательный палец на крышке или замке. Эта предосторожность стала достаточно распространённой из-за непрочности чемоданных замков. И если художник именно так напишет человека в картине, то зритель увидит там не натурщика, равнодушно позирующего перед мольбертом, а живой образ».
«Если вы зададите вопрос художникам, приверженцам консервативных взглядов в искусстве, как они воспринимают роль условнсти в реалистическом искусстве, то, думаю, они ответят, что условность несовместима с понятием реалистического искусства. Я убеждён, что такая точка зрения подрывает авторитет реализма, ибо она сужает его образную силу, возможность творческой подвижности и запирает реализм в рамки натурализма.
Представьте себе: идёт снег. Если художник будет пытаться воткнуть свой взор в каждую пушинку и передать её на бумаге или холсте, то он залепит плоскость неподвижными пятнами, не передав ощущение идущего снега. Именно условность помогает художнику осмыслить и предать ощущение идущего снега при помощи очень простых приёмов обобщения. В живописи золото не изображают золотом, а изображают красками. Счастливое свойство условности даёт нам возможность ощутить силу искусства живописи».
