22 июня – скорбная дата для нашей страны. В этот день в 1941 году, в 4 часа утра, фашистская Германия без предупреждения напала на Советский Союз. Началась Великая Отечественная война, которая длилась 1418 дней и закончилась капитуляцией Германии 9 мая 1945 года. Победа нашему народу далась страшной ценой. За неё мы заплатили жизнями 27 млн. советских граждан. Война оставила неизгладимый след в сердце каждого.
Народный художник СССР Николай Николаевич Жуков подробно описал первые дни войны в своем дневнике. Накануне этого трагического события он получил извещение – явиться на учебный военный сбор. Он вспоминал: «…холодный металл стригущей машинки смахнул мои кудри в общую кучу… Кудри вырастут, даже будут ещё лучше. А время жаль. Я напряженно работал последние годы и был одержим в творческих поисках». Жуков должен был доехать до Молодечно, но «объявление войны застало в Великих Луках. Потрясение было невероятным. Даже мирные строительные брёвна, сложенные на платформах встречных поездов, воспринимались как дула орудий. Закаты солнца казались недобрыми, зловещими. В воздухе, в летней тишине природы жила тревога и напряжение. С каждым часом поезд приближался к первому огню войны».

Много мыслей в эти минуты возникло у художника. Основной была: «Могу ли я… быть полезным в дни суровых испытаний моего народа?»
Уже в Молодечно Жуков мог погибнуть, т.к. «несколько эшелонов поездов …новобранцев двинули вперед, навстречу неприкрытому огню врага». Только два состава, в одном из которых находился художник, «отправили назад, сначала в Полоцк, а затем в Торопец». Не доехав до Торопца, Жуков попал под бомбёжку: «Первый раз видел, как отрываясь от самолёта, похожие на сигары, летят бомбы. Приближаясь к земле, их звук настолько пронизывал и гипнотизировал слух, что казалось, они падают тебе на затылок, и только гулкое вздрагивание земли и …свист улетающего вражеского самолёта извещали, что ты пока жив».

Вскоре 115-й запасный стрелковый полк, в который зачислили Николая Николаевича, вынужден был из Торопца отступить в направлении города Осташкова. «Марш начался вечером. За ночь прошли более 50 километров. Настал длительный привал. От усталости мне не хотелось есть, и я лег на одну из телег, …и заснул… Когда спал, был налёт авиации, бомбили, но мимо…, а я настолько крепко спал, что ничего не слышал. Только подумал: все люди умирают, а жить без будущего страшно, особенно молодёжи – сделано мало».
Кроме того художник благодарил судьбу, что на тот момент у него не было семьи и детей: «Такое положение не заставляло меня прятать себя, малодушничать и трусить».
Вскоре Жуков получил назначение на Калининский фронт в армейскую газету «На разгром врага». Эшелон, в котором художник добирался до редакции, снова попал под бомбежку. В вагоне остался только Жуков и медсестра редакции, которая в минуты смертельной опасности вела себя очень смело и решительно. Николай Николаевич написал в дневнике: «Этот случай самообладания женщины в такой острый момент я всегда вспоминал во все периоды нависшей опасности».
К сожалению, в первые месяцы войны наши войска отступали. Жуков писал: «Сколько на этом пути встречали мы крестьянских глаз, сочувствующих и упрекающих. Как же вы, дескать, отцы, сыны и братья наши, допустили такой позор? Обещали воевать на чужой территории…, а вы сейчас драпаете, нас лютому врагу оставляете… У самих на сердце нехорошо было, душу скребло».

Во время отступления художник старался запечатлеть происходящее. Один из его рисунков называется «В опустевшей деревне». В дневнике сохранилась запись: «Быстро и низко плывут дождливые облака над опустевшими деревнями. Взмахивая тяжелыми крыльями, каркает вороньё. Повсюду покинутые дома с заколоченными окнами, через открытые ворота одного дома видна свежая колея уехавшей телеги, обнажив пустоту двора и сада. Непоправимую печаль настроения усиливает скрипучий звук качающейся на ветру половинки ворот. И от этого всего так горько становится на сердце, что кажется, …это ты виноват во всем, что творится кругом…».
Кроме того Николай Николаевич сделал множество портретов деревенских детишек. Это была плата их сердобольным матерям, которые пускали наших солдат на постой, в числе которых был и художник. Он вспоминал: «Около двух часов ночи решили заночевать в тихой деревушке с плакучими ивами, склонёнными над сонным прудом. Всё здесь как бы не знало о творящемся вокруг уничтожении. Спали в избе на полу, не снимая сапог, собравшись в комок и прижавшись друг к другу. Утром хозяйка ушла в поле, а в избе остались двое её детей. Девочке было лет семь, а братишке три. Они стояли у стола и тихо смотрели на спящих солдат. В это время чёрная тарелка громкоговорителя захрипела, и вслед за этим раздался голос диктора, читающего сообщение от Совинформбюро. Всё было очень нерадостно. Смотря на детей, я запомнил слова «Наши войска оставили город и населённые пункты…» Дальше шёл перечень названий. Сколько таких детей уже осталось в тылу врага?»

Но, не смотря на то, что враг всё ближе подходил к столице Родины Москве, Жуков написал «в то время объединяло одно огромное горе войны, и чувство патриотизма стало у людей самым обострённым и восприимчивым». Поэтому, когда в октябре его для нужд редакции командировали в Москву, Николай Николаевич с другом по Саратовскому училищу Виктором Климашиным создал агитационный плакат «Отстоим Москву». Это был самый первый плакат из серии агитационных плакатов фронтового художника Николая Жукова. Сам художник сравнивал плакаты «с человеческим голосом, которому неожиданно подставили микрофон». Такова была сила искусства в дни войны. Этот плакат сегодня является одним из самых узнаваемых. В эти дни он представлен в экспозиции Дома-музея Н.Н.Жукова.